Салтыков-Щедрин М.Е. (выписки)

М.Е. Салтыков-Щедрин. «Дневник провинциала в Петербурге». М.: Сов. Россия, 1986.

Стр. 46. О правах.
Вздыхать — это мое право, и я тем с большим увлечением пользуюсь им, что это единственное право, которое я сам выработал и которого никто у меня не отнимет.

Стр. 73. О мыслях.
Мысли, зарождающиеся в усадьбах, вдали от всяких учебных пособий, вдали от возможности обмена мыслей — ведь это все равно что мухи, бродящие в летнее время по столу. Попробуй собери их в одну кучу.

Стр. 75. О сословиях.
…Хорошо было бы, конечно, такую штуку удрать, чтобы «хамы» на самом деле не жили, а только думали, что живут…

Стр. 102. О снах.
Если человеку жить хорошо, то как бы он ни притворялся, что жить ему худо, — сны его будут веселые и легкие. Если жить человеку худо, то как бы он не разыгрывал из себя удовлетворенную невинность — сны у него будут тяжелые и печальные.

Стр. 195-197. О журналистике.
Им хочется казаться самостоятельными, не быв оными, — и вот они начинают критиковать, придираться и дразнить…

… их ни под каким видом ни уследить, ни уличить невозможно. Нет у них ничего, а потому и ухватить их не за что.

«Ковыряй тут, а не в ином месте, ибо только тут обретешь искомый навоз!» — вещает он глубокомысленно и забрызжет с ног до головы всякого, кто позволит себе не последовать его вещаниям.

Твердя о конкретности, он разумеет совсем не конкретность, а разрозненность, а потому все, что имеет вид обобщения, что напоминает об отношении и связи, — все это уже не подходит под его понятие о конкретности и сваливается в одну кучу, которой дается название «утопия». Взирай прилежно на то, что у тебя лежит под носом, и далее не дерзай!

…ежели они за всем тем жалуются, что им дано мало свободы, то это происходит от части вследствие дурной привычки клянчить, а отчасти вследствие того, что они все-таки забывают, что при большей свободе они совсем не могли бы существовать… Это недоконченный, лишенный самостоятельно жизни организм, который может водиться только в запертом наглухо и никогда не проветриваемом помещении. Откройте окна и двери, пустите струю свежего воздуха — и паразиты мгновенно исчезнут.

Стр. 210-211. О пьянстве.
— И что, братец, нынче за время такое! Где ни послышишь — везде либо запил, либо с ума сошел, либо повесился, либо застрелился. И ведь никогда мы этой водки проклятой столько не жрали, как теперь!
— От скуки, любезный друг!
— Именно, брат, от скуки… Ну встанешь это утром, начнешь думать, как ныне день провести. Ну, хоть ты меня зарежь, нет у меня делов, да и баста!
— …А и дело подвернется — тоска на него глядеть! Отвыкли. Все тоска! все тоска! А от тоски, известно, одно лекарство: водка. Вот мы и жрем ее, чтобы, значит, время у нас свободнее летело.

Стр.366. О сумасшествии.
Да, сумасшествие есть ничто иное, как продолжение обыденной человеческой жизни, или, лучше сказать, это полнейшее ее откровение. Человек вовсе не сходит с ума в буквальном значении этого слова и ни на йоту не делается глупее против того, чем он был в здравом состоянии. Вся разница между здоровым человеком и помешанным заключается в том, что первый полагает известную границу между идеалами и действительностью, а второй никакого различия в этом смысле не признает. Идеалы гурьбой вторгаются в действительную жизнь и перемешиваются с ее обычными отправлениями, но это не новые, только родившиеся идеалы, а те же самые, которые человек леелял в здоровом состоянии и которые составляли лучшую, заветную часть его существования.

Стр. 381. О космополитизме.
Космотполиты — это самые ужасные люди, мой друг! Их девиз: где хорошо — там и отечество, или, по-нашему: хорошо там, где больше дают подъемных и прогонных денег.

Стр. 383. О подчинении.
Говорят, что высшая цивилизация, высшее духовное развитие порабощают себе низших представителей цивилизации и развития. Но…сколько трагических перепетий, свидетельствующих о совершенно противном?

В деле подчинения одного человека другому играет, во-первых, бесповоротность идеалов, а во-вторых, личная энергия, с которой ведется процесс подчинения и сумма которой всегда находится в тесной зависимости от ясности и определенности идеалов. Какого рода эти идеалы, выспренне или низменные — это вопрос второстепенный, имеющий значение лишь в немногих случаях Важно то, чтоб человек знал, чего он хочет, и чтоб он непреклонно стремился к предмету своих вожделений.

Стр. 400.
Дети жестоки, в особенности же те, которые начинают выходить из детского возраста и которым, может быть, никогда не суждено вырасти в меру человека.

Стр. 404.
Нынче даже самый глупый человек знает, что вымучивание физическое — не больше как шалость в сравнении с вымучиванием нравственным. Нынче даже самый сущий осел — и тот норовит забраться в сокровеннейшие тайники человеческого существования и там порыться своими копытами.