Милые бранятся — только тешатся!

Вышла очередная статья в «Тамбовских епархиальных ведомостях», №7, 2010. Статья написана давно, но опубликована впервые.

В отношениях супругов бывают моменты напряжения, которые обычно именуют ссорами. «Милые бранятся – только тешатся» — говорит русская пословица. Милые ссорятся – и этим утешаются, веселятся. Оказывается, выяснение отношений может приносить утешение. Как же это может происходить? На основе чего сложилась такая пословица?

Давайте обратимся к русской литературе, наполненной традициями нашего народа, и заглянем в пушкинскую «Сказку о царе Салтане». Сказка ложь, да в ней намек? На что?

Печальный и растревоженный Гвидон приходит к морю. Как мы встречаем своих мужей, когда они заходят в дом явно не в настроении. В лучшем случае – постараемся избежать прямого контакта. В худшем – скажем: «Ну ты как всегда! С чужими улыбаешься, спокоен, а как домой зашел – можно и недовольство выражать. И чем ты недоволен-то?»

Думаю, последующие события предсказать не сложно. Однако А.С. Пушкин в уста Царевны-Лебеди вкладывает слова, способные утешить обоих: «Здравствуй, князь ты мой прекрасный! Что ты тих как день ненастный? Опечалился чему?» Да, она видит, что он печален, и саму ее это огорчает. Но она не спешит обвинить князя в плохом настроении, а пытается выяснить причину. В ответ на такой мягкий, ласковый вопрос – князь открывается и говорит о том, что его тревожит. И Лебедь: «Вот что, князь, тебя смущает? Не тужи, душа моя…» Безусловно, это образ любящей жены, обозначенный Александром Сергеевичем.

Конечно, современная женщина не волшебница и не может исполнить любое желание мужа. Но выспросить, разделить, вместе подумать и пожалеть – разве это не возможно? Поговорить – и окажется не такой уж сложной проблема, огорчившая мужа.

Не только в сказке А.С. Пушкин дает нам образец разумного поведения в сложной ситуации. Представим, что мы долго ждем мужа на ужин, может, и гости собрались, а его все нет. Опять же, в лучшем случае – насупимся и промолчим, в худшем, прозвучит фраза: «И где тебя носило? Неужели хоть раз нельзя вовремя придти?»

Но не так встречает задержавшегося мужа супруга из четы Мироновых в «Капитанской дочке». «Что это, мой батюшка? — сказала ему жена. — Кушанье давным-давно подано, а тебя не дозовешься». — «А слышь ты, Василиса Егоровна, — отвечал Иван Кузмич, — я был занят службой: солдатушек учил».

Жена недовольна, что еда стынет, что звать пришлось несколько раз, а все же говорит мужу «батюшка мой», ее упрек мягок и дает возможность оправдаться, возможность объясниться. Более того, он вызывает желание объясниться, ведь жена ждала, мужу неудобно и хочется загладить вину: он по службе был занят, не по своему хотению, учил солдатушек, которых явно любит – раз так называет. И неприятная ситуация в результате такого разговора – всего-то две реплики – приносит обоим супругам утешение и успокоение.

То же самое мы видим и в гоголевских «Старосветских помещиках». Афанасий Иванович испортил стул. Пульхерия Ивановна, конечно, предполагает, что это сделал он. Но она задает вопрос: видно, что сердце ее задет, иначе зачем вообще об этом спрашивать, и так понятно, кто виноват, ведь вдвоем живут. С легким упреком, но все же чрезвычайно мягко: «Это вы продавили стул, Афанасий Иванович?» Афанасий Иванович, вынужденный отвечать на вопрос, ответ на который заранее известен, не раздражается: «Ничего, не сердитесь, Пульхерия Ивановна: это я». Он и успокаивает, и уважительно называет, и признается. Для современной Пульхерии Ивановны велик был бы риск услышать: «Чего спрашиваешь-то? И так понятно. Ты вон тоже много чего портила, вчера кастрюлю сожгла». Продолжать, что вышло бы из такой попытки выяснить отношения – я думаю, не надо. А Пульхерия Ивановна с Афанасием Ивановичем поговорили на тему, которая супругу беспокоила, и утешили друг друга мягкостью и любовью.

Литературным примером искусства разрешения конфликтных ситуаций стали и письма царственных супругов Александры Федоровны и Николая II. Будучи женихом и невестой, они вели активную переписку. Вот строка из одного такого письма Александры Федоровны: «Мое драгоценное Солнышко … от тебя вчера ничего не пришло, и это меня очень опечалило…» Да, она расстроена, и не может укрыть это от любимого. Не может она и получить немедленно ответа – его нет рядом. Строки ее можно воспринять как упрек: он стал причиной огорчения. Однако тут же спешит эта чудная невеста показать, что ни в коем случае не обвиняет ни в чем: «Возможно, мы просто разминулись с твоим письмом». Она стремится найти причину, по которой письмо не попало в ее руки. Она не спрашивает: «чем это был так занят, что не мог написать?» Нет, она заранее его оправдывает, даже если он и впрямь письмо не написал. И это свое стремление оправдать, верить в обстоятельства, которые покажут супруга с лучшей стороны – она пронесла сквозь всю жизнь. В христианстве это называется снисходительностью – и как не хватает нам такой добродетели в повседневной жизни.

Александра Федоровна, не русская по происхождению, через любовь к русскому наследнику и искреннее принятие православия поразительно приблизилась к нашему народу. Есть одна замечательная песня в репертуаре тамбовского ансамбля «Сударыня» — «Мой мужунка – работяженка», в которой русские крестьянки поступают так же, как и Императрица.

Любящая жена повествует о работящем муже, который, собираясь косить — забывает косу, собираясь рубить дрова – забывает топор, собираясь молоть муку – забывает мешки, а собираясь в гости – забывает жену. И что же жена? Она молода и догадлива: бежит за мужем вслед и несет ему косу, топор, мешки, а потом наряжается и идет вслед за ним в гости. Она ругает мужа? Обвиняет его в лености? В желании погулять без нее? Нисколько. Она изначально настроена на поддержание мира, изначально ищет повод оправдать мужа – «забыл, ну, с кем не бывает». И муж не может рассердиться на такую жену – просто не за что. Тут и юмор, и снисходительность, и соблюдение иерархии в семье, и добрый пример детям.

XX век также дает нам литературные образцы такого отношения между супругами. «Лебединая песнь» Ирины Головкиной связывает нас, сегодняшних, с нашими дореволюционными предками. Герои этой книги живут уже в СССР, но они еще те – бывшие.

«Олег (только) вечером спохватился, что привез с собой для перевода целую кипу бумаг; после ужина пришлось усесться за перевод. Ася вертелась около.

— Пойдем погуляем еще немножко! Белая ночь такая особенная, фантастическая! Здесь есть место, под горой у речки, где в кустах черемухи поет соловей. Пойдем послушаем?

— Не могу, моя Киса, не проси! Эти бумаги должны быть готовы к утру. К тому же сейчас стало сыро и холодно.

— Я одену пальто. Ну, пойдем, ну пожалуйста!

— Я уже сказал, что не могу. Возьми лучше рукоделье. Мои носки все дырявые. Прошлый раз после ванны я не знал, что одеть. Пока я не был женат, Аннушка мне охотно штопала, а теперь мне неудобно ее просить.

С пристыженным и как будто потухшим личиком Ася взялась за работу, но не просидела и четверти часа.

— Олег, милый…

— Что, моя драгоценная?

— Я выйду одна, можно? Я только до речки, послушаю и вернусь. Мне так хочется!

— Хорошо, на десять минут отпущу. Осторожно, пожалуйста!»

В современной семье разгореться пожар мог несколько раз на протяжении диалога. Сначала жена зовет мужа гулять – он отказывает: много работы, холодно. Можно обидеться, сказать «надо работу вовремя делать, а не на вечер оставлять». Но разве отказ, обращенный «моей Кисе» — может обидеть?

Вторая попытка – и опять отказ. Да еще и с указанием на нештопаные носки. Ася вспылила? Сказала, что Олег и сам по дому ничего не делает? Нет, она промолчала и даже немного была пристыжена. Она не обиделась, мы это видим по тому, что тут же она обращается к мужу «милый». Он мил ее сердцу, а она – его, и он спешит назвать ее «драгоценной». При этом «драгоценная» жена продолжает настаивать на своем, и «милый» муж сдается – отпускает ее. Вот и ссора, в которой оба увидели заботу и любовь друг о друге.

Не исчезли подобные ссоры и в наши дни, конечно, немного иные по форме, но суть та же. Однажды, придя с прогулки с детьми, одна современная нам жена услышала от мужа: «Дорогая, ты меня сегодня так любишь, что я поспешил наполнить фильтр водой!» Да, она устала, и скажи он прямо «Опять ты ужин пересолила» — могла бы и вспылить, сказать «Если хочешь нормальный ужин – гуляй сам с детьми». Вечер был бы испорчен.

Можно было бы и супругу промолчать, но он был огорчен тем, что пришлось есть слишком соленую еду, это было неприятно и оставило след в душе. У близких невысказанные переживания, даже самые мелкие, могут вызывать тревог больше, чем высказанные: они двое — соединенные в одно, и чувствуют друг друга. И пересоленный ужин до вечера стоял бы между ними обоими: муж огорчен, а жена чувствет его огорчение и гадает, в чем же дело и что она не так сделала.

Но замечание, высказанное с юмором, требующее некоторой смекалки (от народной приметы «пересолила – полюбила»), очень мягкое – разряжает обстановку, дает возможность высказаться одному и не обидеться другому.

Конечно, форма во многом определяется содержанием. И если нет искренней любви и желания мира в семье – никакие внешние попытки мирно ссориться не обеспечат супругам утешение. Однако часто бывает и так, что супруги любят и хотели бы щадить друг друга, поддерживать, да не знают, как выразить огорчение, тревогу, разочарование. Не знают, какую фразу наполнить переживаниями, что их переполняют: и те немногие примеры, что были приведены в этой заметке, возможно, подскажут, как от ссоры получить утешение.