Понедельник начинается с рассказа. «Рождество»

1

Владимир Анатольевич не спеша закрывал аудиторию. Консультацию отработал, остался экзамен. Он не был собой доволен. Часы у юристов ему откровенно навязали. Владимир Анатольевич не любил гуманитариев. Не любил и не скрывал этого. Учить программированию людей, которые и дважды два порой считали с опозданием, сплошная мука. Да еще этот их подвешенный язык, которым они с каждым годом будут овладевать все с большим совершенством!

Оставив ключи на вахте и расписавшись в журнале напротив времени своего ухода, Владимир Анатольевич шагнул на улицу. Колючий ветер неприятно обдавал лицо. Было еще не поздно, и дома он должен был оказаться засветло.

Мысль о доме окончательно испортила настроение. Там его ждала только старенькая мама. А перед глазами, одна за другой, предательски рисовались Анины черты. Он знал, что студенты над ним смеялись. Но она, он был уверен, — никогда. Еще молодой, но немного старомодно одетый, коротко стриженный, с широким круглым лицом и совершенно не уместной большой родинкой прямо на левой щеке, он и сам себе не слишком нравился. Но разве не было в жизни других, более важных дел, чем приведение своего внешнего вида в соответствие с современными представлениями? У него – всегда имелись таковые. Однако с появлением в потоке первокурсников Ани – и он вдруг начал колебаться.

Сначала он вовсе не заметил ее. Все они, новенькие, не отличались один от другого. Все хихикали, громыхали стульями и опаздывали на занятия. Но Аня удивила его. Она взяла и решила предложенную задачу. Написала верный алгоритм. Справедливости ради нужно сказать, что не совсем уж верно. Но все основные шаги были в правильном направлении. Увидев ход ее мысли на бумаге, Владимир Анатольевич побежал взглядом по глазам шушукающихся студентов, пока не наткнулся на эти глаза. Не стоило этого делать, но было уже поздно. Он сразу понял, что смотрит именно в нужные глаза: голубые-голубые, и немного серьезные.

— Это твой листок?

Она молча кивнула.

— Молодец!

Конечно, он должен был поставить ей экзамен автоматом, как он сделал это для нескольких бездарей. Она была единственной из всей группы, кто этот автомат заслуживал. Но не поставил. Потому что хотел видеть ее опять и опять.

Сегодня, на консультации, она сидела, как обычно, серьезная и немного осунувшаяся. И так – казалась еще красивей. Владимир Анатольевич знал, отчего эта худоба – он видел ее в храме. Она не могла, просто не могла быть там случайным человеком. А значит, соблюдала пост. Как и он: пост в преддверии Рождества. Через несколько дней, на праздник, он снова пойдет в тот храм, в их (их-их-их – сто раз отдалось где-то внутри него) храм и увидит ее там. И, может быть, даже заговорит.

2

Рождественская служба начиналась в одиннадцать. Аня спешила. Миша должен был ждать ее в храме. Наконец-то, наконец-то он приехал!

Аня дернула себя за кончик перекинутой через плечо косы. Чего это она так развеселилась? Ну-ка, посмотри на себя в зеркало! Сделай серьезное лицо! В отражении на нее глядела силящаяся подавить улыбку девчонка с блестящими глазами.

— Анька, хорош хохотать, ночь уже, люди спят!

Мама сегодня оставалась дома, готовила для них с Мишей стол на разговенье. Они придут сразу после службы, и Миша, сын лучшей маминой подруги, погостит у них несколько дней! Аня укуталась потеплее и выскользнула из дома, побежала по двору, не оборачиваясь на крестящую ее за окном мать.

До храма было не далеко, четыре квартала или две автобусные остановки. Аня не захотела ждать транспорт и пошла пешком. Да что там пошла – полетела!

Миша уже был в храме. Он тихонько подошел к ней и в знак приветствия легко коснулся ее пальцев своими. Она улыбнулась ему одними глазами, и они привычно разошлись в разные стороны. Обоим не хотелось расставаться даже на время службы, но родители очень просили эту парочку не смущать прихожан своим слишком уж влюбленным видом и стоять в храме подальше друг от друга.

Белые одежды священников, ноты ликования в пении церковного хора, зелень легко украшенной хвои – все закружилось, понеслось каким-то общим потоком, обещавшим бесконечное счастье. Аня и не заметила, как пролетело время. Евангелие, херувимская, Отче наш. Вот батюшка неторопливо зачитывает Рождественское послание. Но Аня не слушает, ни слова не слушает. Она и не хочет слушать, ей и так хорошо. Она знает, что Миша теперь, когда народ подался к амвону, смотрит на нее. Она его не видит. Но чувствует на себе взгляд. Горячий взгляд влюбленного человека. И вся рдеет от него, становясь неотразимой.

Служба кончилась, и все направились к выходу. Спешно крестясь, вываливаются на улицу вместе с клубами теплого воздуха, дымкой остывающего на морозе.

Аня, остановившись на мгновение, покорно позволила любовавшемуся ею Мише застегнуть верхнюю пуговицу пальто и потуже затянуть пушистый шарф. А сама, смеясь, натянула ему шапку по самый нос.

— Ой, здрасте, Владимир Анатольевич! – заметила Аня знакомое лицо с тяжелым взглядом. И вдруг смутилась.

— Это наш преподаватель! – шепнула она Мише, таща его поскорее к выходу, за ограду. – Наверное, стоит ждет кого-нибудь! Он знаешь какой строгий, а я тут смеюсь вовсю! Что он обо мне подумает!

Аня обернулась на храм, но никого уже было не различить. Потом посмотрела в Мишины веселые глаза, не выдержала и снова прыснула. Держась за руки, они побежали домой. И все вокруг их молодости и счастья словно пульсировало: «Рождество! Рождество! Рождество!»