Понедельник начинается с рассказа. «Меня не было здесь»

Крики становились все громче. Родители, похоже, уже забыли про него. Вот опрокинулся стул. Мама? Или на этот раз папа? Виталик разгадывал звуки, доносящиеся из соседней комнаты, безошибочно. И макаронина, которую он вот уже полчаса как гонял по опустевшей тарелке, ему в этом помогала.

На душе было паршиво. Еще недавно он спасался, уходя в воспоминания. Как бывал с родителями на море, как мама смеялась его детским шалостям, как отец учил его ловить рыбу. Однажды он поймал огромного леща, и фотографию с ними обоими отец носил в кошельке. Раньше носил. Носит ли сейчас, Виталик не знал. Зато он знал, что у папы другая семья. И маленький сын, по какой-то злой иронии тоже названный Виталиком. И у мамы есть другая семья, то есть другой мужчина. И что родители сохраняют эту семью ради него, Виталика.

Светлые воспоминания давно кончились. Наверное, Виталик так часто ими пользовался, что они совсем истерлись из памяти. Больше заглушать крики родителей было нечем, да Виталик и не пытался. Он даже наушники не вставлял. В родительских криках он все больше находил удовольствия, потому что они резали по живому. И потому, что они доказывали, что он есть. Между взаимными упреками родителей он порой слышал свое имя, и ему было приятно, что они еще помнят о нем. Хотя бы и так.

Виталик прижался щекой к прохладному стеклу. Из окна шестого этажа лиц почти не возможно было разглядеть. И Виталику это нравилось. Он любил смотреть на прохожих и представлять, что это он –там. Вот он совсем маленький, в красной шапочке с помпоном, сидит смирно на саночках, а его молоденькая мама тянет их по обледенелому тротуару. Они едут в парк неподалеку, покататься на горке и поиграть в снежки. А сейчас он – вот тот мужчина средних лет, выходящий из магазина. Он загружает в багажник своей машины два пакета продуктов. И едет домой, к семье, где его ждут жена и дети. Детей непременно двое, мальчик и девочка, они ждут папу, прижавшись носами к окну, как он сейчас. Садясь в машину, мужчина случайно роняет небрежно сунутый в карман список покупок, который внимательно составляла накануне его жена. Видит, но не поднимает – уже не нужен. И ветер подхватывает сложенный вдвое листок, унося его под колеса рядом летящих машин.

Снежный ком неожиданно падает на оконный откос, сорвавшись с крыши как будто специально для того, чтобы Виталик услышал мамины слезы. Ему не было ее жалко. Он вообще не умел жалеть. Хотелось просто уйти, но с тех пор, как умерла бабушка, идти ему было некуда.

Виталик взял нож и стал быстро одну за другой нацарапывать буквы на ламинированной покрышке кухонного стола. И удивлялся тому, как это, оказывается, легко. Потом открыл окно, залез на подоконник и выпрыгнул.

Когда родители, почувствовав тянущий с кухни холод, заглянули туда, то первым, что бросилось им в глаза, была спешно нацарапанная надпись: «Меня здесь и не было. Виталик».