Открытие

Псалтирь

Я все время думала о том, почему святые отцы так трепетали перед Богом. Веры в то, что Бог велик — недостаточно. Потому что я тоже верю, что Бог велик — но как-то меня это не настраивает на трепет. Бог меня любит, я Его тоже — к чему все остальное? Я переживала, что мой панибратский подход есть дерзость в глазах Бога и в глазах всех святых, но это единственное, что у меня было — искренне мое, понимаемое, до чего я дошла.

Но вот сегодня я сделала для себя открытие, поняла, так сказать, что к чему. Трепет перед Богом рождается не верой в Него, а знанием Его величия. У кого-то оно сразу есть, это знание. У святых, у чутких в духовном плане людей, которые с вхождением в Церковь сразу разобрались с субординацией. Но другим знание это Бог тоже дает, но уже по милости, когда вот такие как я бестолковые люди в простоте приходят к Нему и говорят «дай, мне нужно». Не здрасте, не до свидания, а просто «дай». И Бог дает: мудро, с избытком, меняя ход вещей, такое «Иордан возвратися вспять» местного масштаба. Один раз, другой. А потом уже начинает доходить, Кто есть Бог, если Он все это — может. И уже просто так не подойдешь. Уже становится страшно, страшно вступать в общение с Всемогущим. Тут появляется другая проблема. Страшно стирать грань между собой и Богом, страшно, что раздавит: пусть Бог есть любовь, но Божья любовь — это такая громадина, что тоже может задавить. Яркий свет вытерпеть куда сложнее, чем полную темноту. Быть свидетелем того, как легко Бог справляется с задачами, никому из живущих непосильными. Уже думаешь, что, может, не стоит рисковать, обращаться с молитвой, может, и так как-нибудь проживем. Но это тоже не выход, потому что душа все равно просит Бога. И вот тогда-то уже начинаешь потихоньку подходить, издалека, поправив юбку, причесавшись, не пожалев времени на предначинательные молитвы, хорошо подумав, что сказать.

Но непонятного для меня все равно остается много. Не понятно, почему святые боялись не попасть в Рай. Я простой человек, но в свою меру люблю Бога. Люблю адресно, конкретно, лично. Так что могу обижаться на Бога, ругаться с Ним, скучать по Нему и восхищаться Им :). Любовь к Богу — это часть меня, моей души, это не исчезнет после смерти. Этой любовью я как бы похищаю у Бога часть Его, и Он всегда со мной. Эта любовь и светит, и греет. Где бы я ни находилась после смерти, она будет мне светить и греть. В Аду я буду или не в Аду, но свой кусочек Бога я уже отхватила: так я думаю. И я не боюсь. Опять бестолково и дерзко, судя по всему. Потому что святые, которые не кусочек, а всего Бога, и не временами, а постоянно носили в сердце, куда скромнее видели свою загробную жизнь. И я пока не могу понять, почему.