Задело до глубины души

Трагедия в Задонском районе Липецка задела меня до глубины души. Дело не только в том, что надругались и убили ребенка. Дело в религии. И в том, мне кажется, что я понимаю причины. Вернее, не причины, а то, как развивались события, приведшие к такому концу.

Если коротко, то многодетная семья (4 своих детей) удочерила девочку в сентябре 2015 года. Девочка с проблемами в здоровье, в том числе с задержкой умственного развития. Семья верующая. Муж прислуживал в храме, учился заочно в Воронежской семинарии. Жена имела духовника в Задонском монастыре. Приемная девочка скончалась от травм и кровопотери. Учителя, соседи и все, кто знал семью — в шоке, никто и подумать не мог, что такое возможно.

Я много почитала, в том числе на липецких сайтах, и все-таки пришла к выводу, что это не вброс. Что события действительно имели место быть, что приемный отец изнасиловал, а родители (вместе?) забили девочку до смерти. Естественно, не умышленно. Но это слабое оправдание в таком деле.

Вопрос в том, как это могло произойти? Четверо своих детей, чистых и здоровых, двое старших — на отлично учатся в школе. В селе все у всех на глазах — и на тебе. И страшно из-за двух вещей: 1) может, и я на такое способна? 2) что творится за закрытыми дверьми соседей?

Чтобы как-то для себя закрыть эту тему, хочу попробовать разобраться, как так получилось.

Во-первых, сразу настораживает место — Задонск. Семья переехала из Красноярска 4 года назад. Почему в Задонский район? Предположу, что чтобы быть ближе к своему духовнику в Задонском монастыре.

Слава Задонского монастыря и его «старцев» — далеко пошла. Для меня Задонский монастырь — это синоним религиозного фанатизма. Прежде всего этот фанатизм выражается в том, что запреты налагаются чисто внешние: крайне строгая, аскетичная жизнь должна быть. Проблема тут в том, что внешняя строгость на самом-то деле должна основываться на внутренней готовности. Я не отрицаю возможности и даже спасительности крайних подвигов воздержания во всех смыслах этого слова. Но двигать человеком должна любовь к Богу, которую он чувствует тем острее, чем меньше у него человеческих, естественных потребностей. Задонские «духовники» совершали ужасный перекос, на мой взгляд, налагая на своих чад подвижническую жизнь как норму, не взирая на их внутреннее состояние.

«- Будешь так жить? — Буду? — Живи?» И никто — ни духовник, ни духовное чадо — не озаботился вопросом того, а может ли человек так жить? вынесет ли?

Во-вторых, мне очень знакома ситуация, когда, имея четверых детей и не имея возможности родить еще, встает вопрос об усыновлении. Какие тут мотивы? Очень простые — сил много, больше, чем нужно четверым детям. Для того, у кого один-два ребенка — это может быть не очень понятно. Но когда их много и они подрастают — понимаешь, что есть некий резерв. Что если этот резерв тратить на своих — они избалуются, что нужно какое-то дело любви, особенно для женщины, чтобы этот резерв исчерпать. Мы этот вопрос решили не в пользу усыновления. Фактически, я сама искала другого решения этого вопроса и нашла семью, к которой отношусь как к подопечной: у них трое детей, младший — мой крестник. Их появление в моей жизни показало одну важную вещь, которая подтвердила, что мы верно сделали, от отказались от усыновления: сегодня у тебя есть резерв и силы — и ты готов потратить их на кого-то, а завтра — ты валишься от усталости и так, а этот кто-то — становится чужим, раздражает. Стыдно, но так и есть.

Плюс, при усыновлении есть один фактор, который мне озвучил муж и который я раньше не понимала. Но признала, что в вопросе усыновления это может стать ключевым моментом. Свои дети — это как стеклышки в калейдоскопе: все время показывают разную картинку, но из одних и тех же деталей. На них смотришь и признаешь своего. Что-то от папы, что-то от мамы, что-то от бабушки и дедушки. Что-то не от взрослых, но зато точно такое же, как у брата. В этом плане родителям, у которых всего один ребенок или несколько взрослых — легче, потому что их не так легко сравнить. Но когда рядом сидят, как птички на жердочке, четверо твоих и один приемный — разница между мини многократно увеличивается. Приемного можно любить, когда видишь его в детдоме. Когда он отдельно от остальных. Но когда он на фоне твоих родных — он превращается в бельмо, в раздражителя. Я это совершенно четко, окончательно поняла, посмотрев на фотографию детей Савиновых в сети: это не только мой случай, это и их случай тоже.

 

Конечно, у нас каждый день происходит много всего страшного, детей убивают, забивают, головы им отрезают. Но этот конкретный случай для меня так важен именно потому, что здесь я вижу четкую связь с религиозностью родителей. Если бы не эта религиозность — трагедии бы не было. Либо она была бы иного характера.

Для меня очевидно, что родители удочерили девочку, не будучи вполне готовы к этому. Ими двигало что? 1) Заповедь о христианском милосердии. Брать детей, дарить им нормальную жизнь в семье — это очень по-христиански. К этому призывал Патриарх. В общем, даже говорить нечего, что это — прекрасное дело. Наверняка, они получили благословение духовника. Рассказывали своим детям, как важно помогать другим. И т.п. 2) Возможность заботиться о большем числе детей, чем у них было. Некий избыток сил.

Материальную выгоду я не могу учитывать. Если бы родители хотели что-то иметь с этой девочки, то они не стали бы ее удочерять. Она осталась бы у них под опекой, и тогда они получали бы ежемесячно деньги на ее содержание. Да, за удочерение тоже есть разовая выплата. Но есть также разовая выплата за рождение ребенка. Что не дает оснований говорить, что все дети рождаются ради выгоды. Так и с удочерением — выплата хорошо, но не она была ключевым моментом, ключевым фактором.

Итак, родители прошли все сложные процедуры перед удочерением, курсы, оформили документы и получили ребенка.

И оказались совершенно не готовы к тому, с чем столкнулись. Я знаю, что такое задержка умственного развития и как может вести себя ребенок. В 5 лет — он ужасен. 5 лет — это самый сложный возраст даже при учете того, что идет активная работа по преодолению задержки (а у них она вряд ли велась). Это возраст, когда отставание и неадекватность максимально видны по сравнению с нормой в развитии, когда ребенок еще не начал выдавать хоть какие-то намеки на компенсацию. Для таких детей нужна масса терпения и безграничная любовь родителей, чтобы быть рядом с ними. От таких детей сбегают папы, бросая мам одних. Я это знаю по Алалии.ру и многочисленным там раскрытым судьбам таких деток и их родителей. Такой ребенок не должен был попасть в семью, где не умеют любить.

Этих «правильных» родителей девочка «выбесила» очень быстро. Очень скоро, я думаю, стало очевидно, что «маска любви», надетая ими на себя, всего лишь маска. Что они могут следовать инструкции быть добрыми, но беда в том, что при соблюдении этой инструкции собственно доброта не развивается — добра в сердце нет. Да, так живут миллионы. Миллионы родителей выполняют свои обязанности, так и не поняв, что значит — любить ребенка. А дети с расстройствами речи и поведения (как алалия), с расстройствами аутического спектра — они учат этот мир быть добрее. Не по инструкции, а находясь рядом.

То, что девочка попала в эту семью — трагедия. В другой она могла бы жить и развиваться в силу своих возможностей. И сама эта семья, не возьми эту девочку, могла бы жить дальше, ни в чем не заслужив упрека. Но так уж сложилось, что их пути пересеклись. Это еще один повод задуматься над тем, что должно стать причиной усыновления или удочерения ребенка. Желание сделать доброе дело — это эгоистическое желание. Это желание быть или выглядеть хорошим.

У меня был только один момент, когда я готова была взять ребенка — это когда подруга болела раком, и ее очень сложная 15-летняя дочь могла попасть в детский дом, а брать ее к себе под опеку никто из подруг не хотел и мне не советовал. Тут у меня сомнений никаких не было: я бы не дала Ане попасть в детский дом. Слава Богу, подруга выкарабкалась и все закончилось благополучно. Но что мной двигало? Никаких намерений быть хорошей. Наооборот, я выглядела скорее безумной в глазах других. Но мысль твердая у меня была: нельзя допустить, чтобы Аня попала в детский дом. Что там у нас будет, какие проблемы — это мы потом решать будем. Но только не в детский дом.

Другой случай усыновления я знаю — у знакомой машина сбила единственную дочь 18-лет. Знакомая еще достаточно молодая, но своих рожать уже не могла, да и психологически тяжело это — рожать замену дочери. И одна взяла брата с сестрой 5-ти и 3-х лет. Это — теперь ее единственные дети, о которых они с мужем стали заботиться. И хотя времени еще мало прошло, я думаю, у них все хорошо будет. Мне кажется, это случай оправданный.

А вот у несчастных Савиновых девочка стала постоянным раздражителем. Она не вписывалась никуда. Она не могла общаться с другими детьми. Она не отзывчива. Она везде становилась поперек. В том числе в религиозном вопросе — духовно не чутка, не отзывчива на религиозный настрой родителей. И по отношению к ней очень скоро стало понятно, что никаких положительных эмоций у родителей не будет. Обычные родители, поняв на этом этапе, что ошиблись, должны были бы вернуть ребенка в детский дом. Но эти, наверняка, вместо психологов ездили за помощь в Задонский монастырь, где им сказали терпеть, молиться, делать дела любви, а там и любовь придет.

Но не по Сеньке шапка оказалась. Зло есть в каждом человеке. И во мне тоже. У меня тоже бывали моменты крайнего раздражения на детей. Мне кажется, что мне лет десять потребовалось, чтобы научиться любить детей. Любить безусловно. И Федор тут со своими проблемами в развитии мне сильно помог. И Ксения, которая протестовала и ставила на первое место дедушку, любившего ее беззаветно, а не меня, всю себя детям отдававшую. Важно давать злу правильную оценку. И бояться себя, не верить в собственную праведность ни минуты. Не верить, что Бог на твоей стороне. Он, может, и на Твоей. А может — не на Твоей. Только Он знает. Человеку лишь нужно следить за тем, чтобы самому быть на стороне Бога (избегать греха), а не Его переставлять к себе. Самому жить Небом, а не притаскивать Бога на землю, «освящая» Им свою жизнь. Тогда и не случится такого, что под видом благого дела совершишь грех.

В чем отличие религиозного фанатизма от веры? Не единственное, но все же? В том, что фанатик считает, что результат наступит при выполнении всех правил. Сделаешь то — получишь это. Но в духовной жизни — не так. Можно формально правильно и последовательно сделать все действия, но не получить результат или получить иной результат. Любой нормальный священник в такой ситуации будет держать руку на пульсе и объяснять, что любовь к ребенку — это не следствие выполнения инструкции. Но только не Задонские «старцы».

У Савиновых ситуация вышла из-под контроля. Они сделали все, как нужно. Внешне. Но, следуя инструкциям, их внутреннее состояние стало только ухудшаться. Поскольку свою духовную жизнь они вверили у руки «старца» — то сами и сняли с себя ответственность за свою внутреннюю жизнь. Это «духовник» говорил им, что в их душе происходит и почему. Естественно, сложный ребенок, которому нужна психологическая и дефектологическая помощь, не удовлетворял родителей, но эти чувства подавлялись. Доподавлялись до того, что просто бомбануло. Раздражение от нее перешло в ненависть: девочка все портила, каждый момент их жизни.

При этом строгий уклад жизни, не исключающий физического воздействия на детей (ремнем по попе) изначально снял ограничения с родителей в плане наказаний. Поскольку другого способа изменить поведение девочки не было, понимания, что она просто не может измениться в силу своих природных недостатков — тоже не было, дело и дошло до рукоприкладства. В какой-то степени это имело свой «положительный» результат: физическим воздействием даже детками с задержками развития можно управлять, слов они не понимают, но боли они боятся.

И «духовник», естественно, не запретил. Ему, возможно, в подробностях и не было рассказано, как именно воздействуют на девочку родители: они не наказывают, они бьют.

Изнасилование же, в результате которого девочка скончалась, тоже, на мой взгляд, имеет религиозную подоплеку. Потому что супруги, не имея возможности родить еще ребенка, могли жить в воздержании (либо только в Великий пост) — это нормальная практика для Задонских «старцев»: родили деток — поживите теперь как брат с сестрой, а чтобы времени думать не было об этом — возьмите в дом еще ребеночка. Мужчине 32 года, женщине 33 — брат с сестрой! И отец, в очередной раз решив «воспитать» девочку за закрытыми дверями, в гневе сделал то, что сделал. И это страшно.

Дети другие, свои? Они видели, что девочка ведет себя неадекватно. И что родители, которые их очень любят, пытались воспитывать ее. Естественно, поведение девочки и их тоже злило, дети вообще жестоки, особенно к деткам с недоразвитием. И необходимость воздействовать на нее ими воспринималась как естественная. То, что она кричит за закрытыми дверями — тоже ими могло восприниматься нормально, потому что она, как все дети с задержками умственного развития, наверняка была склонна к истерикам.

Кто виноват? Отец? Мать? Которая теперь «косит» под невменяемую. Отчасти и невменяемая, только не в том смысле, который снимает уголовную ответственность. Неадекваты из Задонского монастыря? Нужно найти духовника из этого монастыря и рассмотреть его кандидатуру на предмет привлечения как соучастника. Но может ли быть соучастие в непредумышленном убийстве? На подстрекателя он тоже не тянет. Но его роль в этой истории должна быть прояснена. И чтобы другим «духовникам» не повадно было. И другим «чадам» духовным — урок, что «вверять свою волю» в чужие руки опасно: можно не заметить, как вверишь ее в руки дьявола.

Что может сделать церковное священначалие? Я не знаю. Оно и так уже про младостарчество второй десяток лет твердит. Согнали уже всех фанатичных «монахов» подальше от людей, в монастыри, запретили монахам без монастыря болтаться по приходам. Запретили таким окормлять прихожан. Но кто ищет — тот найдет. Эти нашли. На мой взгляд — преступление стало следствием религиозного фанатизма: той его формы, которая живет в Православной Церкви и от которой спаси нас всех Бог.